По поводу выражения "иностранный агент" уже сломано немало копий, и все же мы решили вновь к нему обратиться.
Во-первых, потому, что стараниями Совета Федерации окончательно утвержден закон, обязывающий некоммерческие общественные организации, пользующиеся грантами или иным каким-то финансированием из других стран, повсеместно указывать, что они являются иностранными агентами.
Во-вторых, чтобы попросить профессионального эксперта, то есть лингвиста, ответить на вопрос, действительно ли такой ярлык дискредитирует эти организации. Вспомнил же Владимир Путин о страховых агентах – действительно эмоционально вполне нейтральное именование.
Слово текстологу Николаю Перцову, ведущему научному сотруднику Института русского языка РАН:
– С точки зрения моего языкового чутья, языкового вкуса это словосочетание обидно. Слово "агент" имеет много значений. В одном из значений оно почти синонимично слову "шпион" – секретный сотрудник, занимающийся неблаговидной деятельностью по сбору информации. Когда же это слово соединяется со словом "иностранный", то очень многие носители русского языка, и я в том числе, воспринимают это именно в таком значении. В таком словосочетании активизируется одно из значений слова "агент". И если даже не все его так воспринимают, то все равно для большого числа носителей русского языка первое осмысление – это секретное учреждение, секретный сотрудник, относящийся к другому государству. Я думаю, что очень многие организации, которые будут так обозначаться, будут недовольны тем, что много носителей русского языка будут воспринимать их обозначение в отрицательном смысле. Тут уж ничего не поделаешь.
Я заглянул в "Национальный корпус русского языка", замечательный интернет-ресурс, где фигурирует больше 200 млн. русских слов, и посмотрел словосочетание "иностранный агент". Из 32 вхождений этого словосочетания в 20 с лишним случаях это воспринимается как обидное. А первое вхождение выражения "иностранный агент" в "Национальном корпусе" относится к 1831 году – письмо министра иностранных дел Нессельроде к графу Каподистрии.
– Что там имелось в виду?
– Имелись в виду иностранные шпионы. Нессельроде уже в 1831 году, говоря об иностранных агентах, имел в виду секретных сотрудников, которые что-то замышляют против России. Поэтому с давних пор возникла отрицательная коннотация, отрицательное осмысление. Если очень многие так воспринимают, зачем же так обозначать организации, которые официально признаны, не занимаются никакой секретной деятельностью? Зачем же нужно, чтобы их так воспринимали?!
Но есть и другие соображения против такого словосочетания для обозначения некоммерческих организаций. Словосочетание, построенное по модели "иностранный" + существительное (скажем, "иностранный икс") в большинстве случаев воспринимается таким образом, что "икс" относится к другой стране. И если исходная страна Россия, – то не к России. Иностранные исследования, иностранные языки, иностранный представитель – это все большой круг употреблений, относящийся к другой стране. Есть, правда, употребление не такого рода – иностранная комиссия, иностранный отдел, иностранная коллегия, занимающиеся делами других стран. Они принадлежат России, то есть исходной стране, но занимаются делами других стран. Однако это второе употребление более узкое. Оно относится к гораздо меньшему числу употреблений, чем первое.
А словосочетание "иностранный агент" воспринимается именно в смысле первого круга определений, то есть агент, непременно принадлежащий другой стране. А это же не так или не обязательно так. Могут быть организации, которые принадлежат России, работают в России, сотрудниками являются российские подданные, но они финансируются из-за границы. Правильно?
– Да, причем, зачастую частично финансируются, в совсем небольшой мере.
– А воспринимается это, прежде всего, в смысле "агент, принадлежащий другой стране". Для неискушенного человека это так. Я рассуждал о слове "иностранный". Но тут возникает некоторое сомнение даже по поводу слова "агент", потому что в самом общем осмыслении это юридическое и физическое лицо, которое действует по поручению и в интересах кого-то, как уполномоченный. А в нашем случае – это независимые коммерческие организации. Как раз они действуют сами по себе, они только финансируются из-за границы. Поэтому даже слово "агент" здесь не выглядит очень удачно. Но если даже его оставлять, то все-таки "иностранный" я бы заменил. Это словосочетание, претендующее на терминологический статус. Здесь было бы очень важно, чтобы оно не вызывало ненужных ассоциаций. По крайней мере, слово "иностранный" стоит заменить, например, взять какой-нибудь латинский корень, скажем, "экстернальный" – финансовая экстернальная организация, то есть внешняя. Лучше воспользоваться чуждым нашему языку корнем, потому что он не будет наводить на ненужные ассоциации.
Кстати, слово "экстернальный" является термином в психологии – экстернальный локус личности, контроля личности, интернальный локус контроля личности. Даже неважно, что это означает, важно то, что психологи взяли не "внешний и внутренний локус", а взяли иностранное слово, тем самым, избежали тех нежелательных ассоциаций, которые сопрягаются в нашем сознании со словами "внешний" и "внутренний". И здесь, по-моему, стоит сделать так же. Уж если это так необходимо, можно было бы ввести название экстернальные организации или финансово экстернальные организации. В таких случаях хорошо было бы обращаться к лингвистам-терминологам. У нас в Институте русского языка есть терминологи. Почему не обратиться к узким специалистам, которые именно этим занимаются? Оппоненты могут возразить – со временем люди привыкнут к "иностранным агентам". Но зачем это нужно? Зачем нужно ломать язык так насильственно?
– Сейчас сложился определенный круг значений. А если, предположим, очень долго будут употреблять "иностранный агент" и перестанет ощущаться вот эта негативная подспудная информация, то мы таким образом обедним язык, ведь утратятся оттенки значений?
– Просто получается некоторое насилие над языком. Конечно, они могут сказать - ничего, люди привыкнут. Но это некоторое неуважение, во-первых, к своему языку, во-вторых, к носителям языка.
– И к этим организациям тоже.
– И к организациям тоже! Здесь получается снижение статуса этих самых организаций. Появится в прессе "иностранные агенты"! Надо же учитывать интересы и тех людей, которые далеки от этого. Они воскликнут – а, иностранный агент, да я не буду дело иметь с ними!
– Тем более, что в обществе очень распространены подобные настроения по поводу так называемых внешних угроз, внешних врагов.
– Да, они сильно преувеличены.
– Но не считаться с ними тоже нельзя. Тут возникает подозрение, что законодатели сработали на потребу таких настроений. Это не по недомыслию, не потому что терминологией не владеют, а это было сделано сознательно.
– Они хотят, чтобы такие настроения развивались?
– Они хотят, чтобы такие независимые организации, воспринимались негативно. Во всяком случае, такой вывод напрашивается.
– Это легкая бесчестность. Назовите их экстернальными и обсуждайте их отрицательные стороны. Но когда вы просто в самом наименовании включаете отрицательные коннотации – это просто некорректно.
Во-первых, потому, что стараниями Совета Федерации окончательно утвержден закон, обязывающий некоммерческие общественные организации, пользующиеся грантами или иным каким-то финансированием из других стран, повсеместно указывать, что они являются иностранными агентами.
Во-вторых, чтобы попросить профессионального эксперта, то есть лингвиста, ответить на вопрос, действительно ли такой ярлык дискредитирует эти организации. Вспомнил же Владимир Путин о страховых агентах – действительно эмоционально вполне нейтральное именование.
Слово текстологу Николаю Перцову, ведущему научному сотруднику Института русского языка РАН:
– С точки зрения моего языкового чутья, языкового вкуса это словосочетание обидно. Слово "агент" имеет много значений. В одном из значений оно почти синонимично слову "шпион" – секретный сотрудник, занимающийся неблаговидной деятельностью по сбору информации. Когда же это слово соединяется со словом "иностранный", то очень многие носители русского языка, и я в том числе, воспринимают это именно в таком значении. В таком словосочетании активизируется одно из значений слова "агент". И если даже не все его так воспринимают, то все равно для большого числа носителей русского языка первое осмысление – это секретное учреждение, секретный сотрудник, относящийся к другому государству. Я думаю, что очень многие организации, которые будут так обозначаться, будут недовольны тем, что много носителей русского языка будут воспринимать их обозначение в отрицательном смысле. Тут уж ничего не поделаешь.
Я заглянул в "Национальный корпус русского языка", замечательный интернет-ресурс, где фигурирует больше 200 млн. русских слов, и посмотрел словосочетание "иностранный агент". Из 32 вхождений этого словосочетания в 20 с лишним случаях это воспринимается как обидное. А первое вхождение выражения "иностранный агент" в "Национальном корпусе" относится к 1831 году – письмо министра иностранных дел Нессельроде к графу Каподистрии.
– Что там имелось в виду?
– Имелись в виду иностранные шпионы. Нессельроде уже в 1831 году, говоря об иностранных агентах, имел в виду секретных сотрудников, которые что-то замышляют против России. Поэтому с давних пор возникла отрицательная коннотация, отрицательное осмысление. Если очень многие так воспринимают, зачем же так обозначать организации, которые официально признаны, не занимаются никакой секретной деятельностью? Зачем же нужно, чтобы их так воспринимали?!
Но есть и другие соображения против такого словосочетания для обозначения некоммерческих организаций. Словосочетание, построенное по модели "иностранный" + существительное (скажем, "иностранный икс") в большинстве случаев воспринимается таким образом, что "икс" относится к другой стране. И если исходная страна Россия, – то не к России. Иностранные исследования, иностранные языки, иностранный представитель – это все большой круг употреблений, относящийся к другой стране. Есть, правда, употребление не такого рода – иностранная комиссия, иностранный отдел, иностранная коллегия, занимающиеся делами других стран. Они принадлежат России, то есть исходной стране, но занимаются делами других стран. Однако это второе употребление более узкое. Оно относится к гораздо меньшему числу употреблений, чем первое.
А словосочетание "иностранный агент" воспринимается именно в смысле первого круга определений, то есть агент, непременно принадлежащий другой стране. А это же не так или не обязательно так. Могут быть организации, которые принадлежат России, работают в России, сотрудниками являются российские подданные, но они финансируются из-за границы. Правильно?
– Да, причем, зачастую частично финансируются, в совсем небольшой мере.
– А воспринимается это, прежде всего, в смысле "агент, принадлежащий другой стране". Для неискушенного человека это так. Я рассуждал о слове "иностранный". Но тут возникает некоторое сомнение даже по поводу слова "агент", потому что в самом общем осмыслении это юридическое и физическое лицо, которое действует по поручению и в интересах кого-то, как уполномоченный. А в нашем случае – это независимые коммерческие организации. Как раз они действуют сами по себе, они только финансируются из-за границы. Поэтому даже слово "агент" здесь не выглядит очень удачно. Но если даже его оставлять, то все-таки "иностранный" я бы заменил. Это словосочетание, претендующее на терминологический статус. Здесь было бы очень важно, чтобы оно не вызывало ненужных ассоциаций. По крайней мере, слово "иностранный" стоит заменить, например, взять какой-нибудь латинский корень, скажем, "экстернальный" – финансовая экстернальная организация, то есть внешняя. Лучше воспользоваться чуждым нашему языку корнем, потому что он не будет наводить на ненужные ассоциации.
Кстати, слово "экстернальный" является термином в психологии – экстернальный локус личности, контроля личности, интернальный локус контроля личности. Даже неважно, что это означает, важно то, что психологи взяли не "внешний и внутренний локус", а взяли иностранное слово, тем самым, избежали тех нежелательных ассоциаций, которые сопрягаются в нашем сознании со словами "внешний" и "внутренний". И здесь, по-моему, стоит сделать так же. Уж если это так необходимо, можно было бы ввести название экстернальные организации или финансово экстернальные организации. В таких случаях хорошо было бы обращаться к лингвистам-терминологам. У нас в Институте русского языка есть терминологи. Почему не обратиться к узким специалистам, которые именно этим занимаются? Оппоненты могут возразить – со временем люди привыкнут к "иностранным агентам". Но зачем это нужно? Зачем нужно ломать язык так насильственно?
– Сейчас сложился определенный круг значений. А если, предположим, очень долго будут употреблять "иностранный агент" и перестанет ощущаться вот эта негативная подспудная информация, то мы таким образом обедним язык, ведь утратятся оттенки значений?
– Просто получается некоторое насилие над языком. Конечно, они могут сказать - ничего, люди привыкнут. Но это некоторое неуважение, во-первых, к своему языку, во-вторых, к носителям языка.
– И к этим организациям тоже.
– И к организациям тоже! Здесь получается снижение статуса этих самых организаций. Появится в прессе "иностранные агенты"! Надо же учитывать интересы и тех людей, которые далеки от этого. Они воскликнут – а, иностранный агент, да я не буду дело иметь с ними!
– Тем более, что в обществе очень распространены подобные настроения по поводу так называемых внешних угроз, внешних врагов.
– Да, они сильно преувеличены.
– Но не считаться с ними тоже нельзя. Тут возникает подозрение, что законодатели сработали на потребу таких настроений. Это не по недомыслию, не потому что терминологией не владеют, а это было сделано сознательно.
– Они хотят, чтобы такие настроения развивались?
– Они хотят, чтобы такие независимые организации, воспринимались негативно. Во всяком случае, такой вывод напрашивается.
– Это легкая бесчестность. Назовите их экстернальными и обсуждайте их отрицательные стороны. Но когда вы просто в самом наименовании включаете отрицательные коннотации – это просто некорректно.
