Александр Генис: В самом конце ушедшего года газеты опубликовали статистику, от которой у американцев встали волосы дыбом. Международная ассоциация учащихся проверила знания 15-летних школьников из 65 стран мира. На первое место уверенно вышли шанхайские подростки. На вторых и третьих местах - страны конфуцианского региона: Гонконг, Сингапур, Южная Корея. Эксперты считают, что эти достижения связаны с дисциплиной, традиционным уважением к учителям. Критики уверяют, что все объясняет тактика натаскивания на экзамены. Политологи говорят, что в отсутствии свободы образование не найдет себе применение, разве что – в Америке, куда так часто перебираются самые талантливые китайские студенты.
Но все это – слабое утешение, если посмотреть на успехи американских школьников в этом конкурсе. Американцы – во второй десятке: по чтению на 14 месте, по естественным наукам – на 17-м, а по математике и вовсе на 25-м.
Президент Обама назвал эти обескураживающие результаты ''моментом ''Спутника''. В Америке его вспоминают как сигнал тревоги, которую стран ощутила, узнав о запуске советского ''Спутника''. В ответ на вызов тогда были приняты срочные меры, а именно – глобальные реформы образования. Упор на преподавание физики и математики, элитные школы, специальные классы, новые методические программы. Уже через десять лет космическая гонка, начатая запуском советского ''Спутника'', кончилась высадкой американцев на Луне в 1968 году.
И вот - новая угроза американскому приоритету в области научно-технического прогресса. На этот раз - со стороны Китая. Ответ президента Обамы – радикальные реформы в области образования - кажется бесспорным, необходимым, но и туманным.
Вопрос в том, чему учить сегодняшних школьников. Прогресс стал столь стремительным, что мы не можем предсказать, какие именно навыки ученикам понадобятся в будущем – когда они станут взрослыми. Вспомним, что компьютерную революцию начинали ребята, не учившиеся нужным наукам, потому что их, этих компьютерных наук, тогда еще просто не было. Не зря Билл Гейтс так и не получил университетского диплома.
Но это только один аспект. На самом деле, проблема эта еще труднее, потому что с ее решением связана вечная борьба физиков с лириками. В переломные моменты, к которым относится и всякий ''момент ''Спутника'', история ставит нас перед выбором. Так, например, в разоренной Наполеоном Европе восстановление германских земель началось с гимназий. Главными в них предметами сделали латынь и греческий, ибо классические языки, по мнению педагогов и политиков, должны были воспитать достойных граждан, способных любить и защищать отечество. Именно отсюда, кстати, пошел и наш ''Человек в футляре'', который с той же целью впихивал в русских гимназистов греческие спряжения.
Сегодня греческий не учат, разве что в воскресных школах, где читают Новый Завет в оригинале. В целом гуманитарные науки вышли из моды, потому что они не обещают прибыльной работы. Но университет, говорят критики такого прагматического подхода, в старом и благородном смысле слова, должен давать не специальность, а образование, которое - во всяком случае, в теории - позволит освоить любую профессию, включая ту, которой еще нет.
