Ссылки для упрощенного доступа

Что заставило Сталина 50 лет назад дать указания о возбуждении уголовного дела, известного как "дело врачей"?


Программу ведет Андрей Шароградский. Участвует корреспондент Радио Свобода Ольга Беклемищева, которая беседует с историком Александром Локшиным.

Андрей Шароградский: Во вторник в Еврейском Культурном Центре в Москве прошел вечер, посвященный 50-летней годовщине так называемого «дела врачей» – последней репрессивной кампании, организованной Сталиным. Для ее начала в январе 53-го года – за несколько недель до своей смерти - Сталин воспользовался тем фактом, что еще в 48-м году врачи поставили неправильный диагноз члену Политбюро Андрею Жданову. Как ясно теперь, диагноз и в самом деле был неправильный, но речь шла не о вредительстве и некомпетентности медиков, а об их боязни открыто признать, что Жданов, у которого было больное сердце, к тому же еще и хронический алкоголик. Рассказывает Ольга Беклемищева.

Ольга Беклемищева: В 47-48-м годах Жданов находился в полуопале, и, страдая атеросклерозом коронарных сосудов, усугублял свои проблемы со здоровьем алкоголизмом. Конечно, диагноз "алкоголизм" пациенту такого ранга в те времена никто не решался поставить. Жданова посылали лечиться то в Сочи, то на Валдай, но при этом ему не предписывали ограничения в режиме, не запрещали пить водку. Естественно, в конце концов у него случился инфаркт. Лечащий врач Майоров собрал консилиум, который решил, что у Жданова функциональное расстройство сердечной деятельности. Постельный режим пациенту назначен не был. Понятно, что Жданову становилось все хуже. Собрали второй консилиум, в котором приняли участие профессора Виноградов, Василенко, Егоров и молодая тогда Лидия Тимашук в качестве кардиолога. Именно Тимашук на основании кардиограммы заподозрила острый инфаркт миокарда, но под давлением профессоров, настаивавших на прежнем диагнозе, подписалась под диагнозом "функциональное расстройство". Однако, подписав общую бумагу, Тимашук направила начальству письмо, где заявляла свое особое мнение и просила назначить проверку диагноза. В это время Жданов умер. Все это, я напоминаю, происходило в 48-м году. И хотя письмо Тимашук попало на стол Сталину на следующий день после смерти Жданова, он не спешил его использовать. В это время в Советском Союзе шла борьба с космополитами, в Чехословакии шел процесс над генеральным секретарем Сланским, в Румынии дело Анны Паукер, готовились процессы в Венгрии, в Польше пошла волна увольнений евреев. И где-то в 52-53-м году Сталин, очевидно, решил придать антисемитской по сути кампании новый размах, публично отказавшись от лозунга интернационализма. Здесь-то и пригодилась пятилетней давности история с врачами. В самом деле, процесс над театральными критиками был слишком далек от простого обывателя, а вот врач-убийца – это страшно любому, ведь обращаться к врачам приходится каждому. А о политических моментах дела врачей расскажет историк Александр Локшин. Скажите, Александр, как начиналось "дело врачей"?

Александр Локшин: 12-го января, ровно 50 лет тому назад во всех советских газетах было опубликовано сообщение ТАСС об аресте группы врачей-вредителей. В нем утверждалось, что советские органы безопасности раскрыли террористическую группу врачей, стремившихся путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза. По этому делу было арестовано 9 врачей, из которых шесть было евреями, это профессора Лосев, Коган, Фельдман, Эйтинген, Гринштейн, и трое профессоров русских как Виноградов, Егоров и Майоров. Врачи обвинялись в том, что они злодейски подрывали здоровье больных, ставили неправильные диагнозы, неправильным лечением губили пациентов. Арестованным врачам инкриминировалось убийство методом вредительского лечения двух видных деятелей советского государства – Жданова и Щербакова, и попытку вывести из строя крупных советских маршалов Василевского, Конева, Говорова и других. Главным пунктом обвинения было утверждение, что большинство из участников террористической группы связано с международной еврейской буржуазно-националистической организацией "Джоинт", которая была создана американской разведкой. На самом деле "Джоинт" - распределительный американский комитет, который действовал в Советском Союзе, в советской России с 19-го по 38-й год, и к этому времени уже давно фактически прекратил свое существование. Небольшое возобновление деятельности "Джоинта" относится к последнему периоду Второй мировой войны, когда "Джоинт" распределял материальную помощь среди как евреев, так и не евреев на только что освобожденных советской армией территориях.

Татьяна Беклемищева: В сталинские времена было много шумных процессов и публичного шельмования заслуженны людей. В чем же особенность этого дела – "дела врачей"?

Александр Локшин: Его своеобразие состоит в том, что впервые антисемитская кампания, которая маскировалась под кампанию борьбы с космополитизмом второй половины 40-х годов, теперь уже вышла без какого-либо камуфляжа, когда термины "сионисты", "бундовцы", "еврейские буржуазные националисты" и "вредители" превращаются в синонимы. Объявлено движение "за бдительность против идиотской болезни беспечности". Центральные и особенно местные газеты были наполнены фельетонами, где разоблачались лица с еврейскими фамилиями. Например, фельетон в газете "Правда" под названием "Простаки и проходимцы" в феврале 53-го года был директивным. "Проходимцы" – это были евреи, а "простаки" это те, кто им верит и берет на работу.

Ольга Беклемищева: То есть одновременно начались запреты на работу по национальному признаку?

Александр Локшин: Запреты на профессию начались раньше, еще в период борьбы с безродными космополитами, то есть со второй половины 40-х годов. Однако сейчас они приобрели совершенно откровенный и массовый характер.

Ольга Беклемищева: Как происходила реабилитация врачей?

Александр Локшин: В субботу 4-го апреля 1953-го года, менее через месяц после смерти Сталина, советская пресса публикует сенсационное сообщение Министерства внутренних дел, в котором сообщалось, что после тщательной проверки всех материалов и других данных по делу группы врачей, обвинявшихся во вредительстве, шпионаже и террористической деятельности, оказалось, что эти врачи были арестованы неправильно, без каких-либо законных оснований.

Ольга Беклемищева: Александр, вы работали с архивами, включающими сводки с кратким содержанием писем трудящихся в партийные органы. Понятно, как на "дело врачей" откликнулось большинство граждан. То есть по аналогии: "я Пастернака не считал, но осуждаю" или "меня-то эти врачи вылечили, но вообще этих убийц в белых халатах надо расстреливать". А вот как люди откликнулись на реабилитацию, ведь от начала "дела врачей" до реабилитации прошло буквально несколько недель?

Александр Локшин: Разумеется, эти действия породили еще большую волну откликов населения, которые писали письма в центральные газеты, обращались в ЦК партии. Многие письма, прочитанные мной, точнее, сводки, которые делались для тогдашнего руководства основного содержания этих писем, показывают о том, что большая часть писем носила характер недоумения, непонимания, что происходит. Как могло случиться, что врачи-вредители в один прекрасный момент через несколько недель оказались невиновными и реабилитированы? Нет ли в этом происков врагов, не произошло ли это потому, что Сталина теперь нет с народом? Но, разумеется, были письма, в которых решительно и искренне одобрялись эти действия, авторы этих писем стремились понять причины создания "дела врачей". Один из авторов из Саратова, например, считал, что если обвинения против врачей действительно абсолютно беспочвенны, то он "готов видеть в деятельности некоторых головотяпов из бывшего МГБ явно выраженное желание посеять антисемитизм и национальную рознь".

Ольга Беклемищева: Эти письма неожиданно показывают, что и в сталинские времена наряду с подхалимами и искренне одураченными людьми находились не только смелые, но и думающие независимо люди. И это тоже урок, урок выживания души в страшные времена.

XS
SM
MD
LG