Александр Генис: Сегодня в новом выпуске "Кинообозрения Андрея Загданского" мы ведем разговор о сенсационно успешном в Америке израильском сериале "Фауда", рассказывающем о войне с террором.
В последние годы именно сериалы являются, на мой взгляд, более интересной видеопродукцией в нашем мире. "Фауда" – тому подтверждение. Авторы этого сериала сказали, что никогда не получали таких роскошных рецензий в Израиле, как рецензии, напечатанные в "Нью-Йорк Таймс" и "Ньюйоркере". Действительно, нью-йоркские зрители смотрят этот сериал с наслаждением, с азартом спорят, постоянно о нем говорят. Это сенсация нынешнего лета.
Сегодня я предлагаю обсудить этот крайне незаурядный и очень увлекательный сериал, который называется "Фауда", что означает по-арабски "хаос".
Андрей Загданский: Я посмотрел оба сезона довольно быстро, расправился в выходные дни с одним сезоном, потом через какое-то время с другим. И это мне напоминает, как я в детстве читал "Графа Монте-Кристо", потому что есть книги, от которых нельзя оторваться. Нельзя читать "Графа Монте-Кристо" два месяца, вы уходите в запой, потом выныриваете на другой стороны вашей жизни, закончив книгу. То же самое у меня было с сериалом "Фауда". В чем дело? Дело в том, что все компоненты этого телевизионного сериала очень точно и энергично пригнаны друг к другу. Мы находимся в состоянии постоянного ожидания, в ожидании драматической развязки, мы все время сопереживаем за главного героя. В какой-то момент, несмотря на все преувеличения драматических ситуаций в фильме, к нам приходит понимание трагедии, которая происходит на Ближнем Востоке. Мы начинаем задумываться о тупике, в котором находится Израиль и в котором находятся жители Палестины.
Александр Генис: Прежде всего следует сказать о том, что происходит в сериале. Речь идет о израильской контртеррористической организации. В ней люди, которые говорят по-арабски, которые проникают в палестинский мир и пытаются поймать террористов. Все довольно просто построено. Весь сериал построен на саспенсе, каждая серия кончается в тот момент, когда мы умираем от тревоги, желая узнать, что же произошло дальше. Эта техника еще викторианской эпохи. Так Диккенс заканчивал каждую главу, потому что он печатал романы в журналах и таким образом поддерживал интерес читателей. Между прочим, то же самое делал Достоевский, скажем, в "Братьях Карамазовых".
Так или иначе сама по себе коллизия довольно проста. Речь идет о террористах и контртеррористах, которые погрязли в этой страшной войне, все они жестоки, творят такое, о чем нам точно не хотелось бы знать – например, пытают заключенных. Смотреть на это все тяжело.
С другой стороны, мы должны понимать, что израильтяне этот сериал смотрят так же, как и мы. Это не мои домыслы, я специально спросил друзей, которые живут в Израиле, они говорят: "Мы ведь тоже не знаем этого мира, для нас это тоже экзотика". Потому что в Израиле люди живут, стараясь не думать о палестинцах. Израиль сегодня представляет собой страну, похожую на Калифорнию. Это новая Силиконовая долина, где разрабатывают самые интересные идеи, где плодятся передовые стартапы, где 25-летние миллионеры катаются на волнах прибоя в Средиземном море и не думают о том, что происходит на границе с палестинскими территориями, которые находятся в нескольких десятках километров от Тель-Авива, а от Иерусалима куда ближе. Поэтому сериал и для них был очень неожиданным, и успех его тоже очень неожиданный.
Когда авторы – Ави Иссахаров и Лайор Раз – принесли сценарий продюсерам, те сказали: кто же будет это смотреть? И только потом, когда они все-таки уговорили снять первый сезон, оказалось, что это самый популярный проект за всю историю израильского телевидения. Как написали в "Нью-Йорк Таймс", это может быть лучший сериал последних лет. То есть "Фауда" – феномен, событие.
У меня масса претензий к сериалу, но у меня масса претензий ко всему миру, если уж сказать честно. Мне показалось, что во втором сезоне слишком много, как сказала одна моя знакомая, детей и женщин, и все больше и больше сентиментальности, все чаще давят на слезную железу. Но первый сезон мне понравился ужасно, потому что он суровый и выглядит аутентичным. А все потому, что оба автора 17 лет провели в контртеррористической организации, они прекрасно знают то, о чем снимают.
Андрей Загданский: В этом сериале гигантское количество логических дырок. Я как кинематографист понимаю, что эти логические мотивировки никаким образом не сходятся, не должны люди делать так, как они поступают на экране. Но чудо всякого драматического мастерства заключается в том, что если поднять темп, если поднять напряжение, если поднять драму и градус ожидания, то все удивительным образом работает. Я фыркаю, но продолжаю смотреть. Сам я не остановился ни разу.
Второй момент: я отдаю себе отчет, что они говорят на арабском ужасно, в фильме снимаются только израильские актеры, значит, они говорят на поддельном арабском языке. В израильских рецензиях обращают внимание на то, что с таким арабским языком они засыпались бы на первом пропускном пункте. Никогда бы в жизни им не проникнуть внутрь арабского мира, попасть на свадьбу, выдавать себя за арабских кондитеров, которые привезли сладкое на пир. Есть масса других таких маленьких деталей, которые должны были бы работать против сериала, но они съедаются, и мы это авторам прощаем. Почему? Главный герой – Дорон – обладает гигантским отрицательным обаянием. Он не хочет никому нравиться, он подлинный израильтянин в стереотипах, которые существуют у нас об израильтянах, которые, кстати, израильтянами сами и поддерживают. Типичный сабра – грубый, неотесанный, невежливый, лаконичный, не желающий понравиться и невероятно обаятельный.
Александр Генис: Тут надо напомнить, что "сабра" – это кактус. Так что очень правильное название. Но дело не только в том, что Дорон – неприятный тип, от которого нельзя оторвать глаз. Он – одинокий ковбой, он никому толком не подчиняется, он – отвязанная пушка на корабле. И тут начинается второй сюжет, тайный сюжет этого сериала, потому что злодей, которого Дорон собирается поймать, тоже отвязанная пушка, тоже одинокий ковбой, он тоже не хочет слушать своих. Они похожи! И эта тема прослеживается сквозь оба сезона. Постепенно они сближаются: и у того, и у другого проблемы с семьей, с государством, с общиной, с иерархией. И тот, и другой изгои уже в своем обществе. Кажется, что эти параллельные линии выстраиваются для того, чтобы доказать один тезис: война рождает зло и с одной стороны, и с другой стороны. Месть рождает месть, это бесконечный цикл насилия, который нельзя прервать. Вот – тайный сюжет этого фильма.
Андрей Загданский: Он не такой уж тайный, ибо уже широко использован в кинематографе. Но здесь есть еще один важный мотив. Наш главный герой и его антипод во многом похожи – это не очень сложная мысль, это мы понимаем быстро. Но есть вторая линия фильма: если эти два героя хотят убить друг друга, то есть и другие два героя, которые всегда хотят договориться. И это, между прочим, самая интересная линия в фильме. Потому что есть некий военный Габи, которого, кстати, играет знаменитый израильский комик, и есть представитель организации Палестины, с которым они всегда договариваются, потому что понимают друг друга. Эти два человека с семейными ценностями, они не одиночки, они интегрированы в систему. И хотя палестинец говорит: "Я отсидел 17 лет в ваших тюрьмах, я вас не боюсь". Он действительно их не боится, он с ними договаривается. Всегда существует территория компромисса, лидер палестинской службы безопасности и Габи договариваются, потому что оба они – замечательные отцы. И в этом надежда.
Александр Генис: Очень правильное наблюдение, которое мне не приходило в голову. Может быть, не зря в сериале там много детей, ведь это тема будущего, залог того, что можно будет договориться.
Но вы знаете, Андрей, сама ситуация зеркального тождества глубоко фальшива. Я все ждал, когда наконец они объяснят, в чем заключается жульничество этого тождества. И только в последней серии об этом зашла речь.
Не первый раз, когда нам показывают фильмы об Израиле, о конфликте между арабами и евреями, то очень часто все сводится к тому, что и те, и другие виноваты. Вспомним фильм "Мюнхен", хороший фильм Спилберга, о котором мы когда-то беседовали в рамках нашей передачи. Речь там шла о том, что палестинские террористы убили израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене. После этого израильское правительство посылает своих командос, чтобы отомстить – убить террористов, которые виноваты в этом преступлении. Кажется, и те, и другие плохие. Но здесь – вопиющая неправда всей этой ситуации: террористы убивают кого попало, а евреи тех, кто виноват. Конечно, иногда гибнут невинные люди, но это трагическая случайность, они гибнут не потому, что за ними охотятся, в то время как террористы убивают любого еврея, для них это праздник – убить израильтянина. И в этом заключается радикальное, субстанциональное различие между двумя сторонами конфликта.
Наконец в последней серии об этом впрямую зашла речь, но я бы этот диалог поставил в первую серию для того, чтобы мы понимали лучше, как смотреть этот сериал.
Андрей Загданский: Это действительно принципиально важная деталь, ключевая деталь, но вместе с тем ее обходят авторы фильма до самого финала. Почему? Я думаю, потому что они больше всего не хотели, чтобы фильм выглядел как пропаганда Израиля. Поэтому им нужно было рассмотреть эту ситуацию принципиально с другой стороны. Только в конце, вы правильно говорите, они открывают карты. Когда мать арабского террориста говорит невестке: "Почему ты не на улице, почему ты не празднуешь со всеми такой замечательный день, когда убили очередного еврея?" Волосы становятся дыбом от этого. Как бы левые или суперлевые, или суперсуперлевые ни убеждали меня в том, что Израиль – это террористическое государство, я лично в это никогда не поверю.
Александр Генис: Нельзя сказать, что эта осторожность помогла авторам фильма. Хотя "Фауду" смотрят в Израиле с огромным интересом и арабы, но уже поднялась волна бойкотов против этой картины, требуют отказаться от третьего сезона. Я прочитал немало комментариев о том, что здесь показана правда только одной стороны, и так далее.
Но сейчас меня интересует другой вопрос: почему именно в Нью-Йорке этот сериал пользуется таким сенсационным успехом? Я знаю людей, которые, как вы, смотрели, не отрываясь, подряд 16 серий. Мне кажется, что дело в том, что ньюйоркцы увидели совершенно новый для себя тип еврея. Ведь, что такое нью-йоркский еврей? Это Вуди Аллен. Но что может быть дальше от Вуди Аллена, чем люди, которых нам показывают в "Фауде". Это израильтяне, библейское племя, про которое сам Бог сказал – "жестоковыйный" народ. Именно таких евреев в Нью-Йорке еще не видели.
Андрей Загданский: Мое объяснение другое, близкое, но другое. Часто говорят: какие красивые израильтяне. И в этом фильме все действительно очень красивые.
Александр Генис: Кроме Дорона.
Андрей Загданский: Дорон самый некрасивый, но и самый обаятельный. Он имеет право быть некрасивым. В остальном на экране обалденные, невероятной красоты женщины и мужчины, у всех яркие, осмысленные, тонкие, интересные лица. Это касается всех, и тех, кто играет арабов, и тех, кто играет израильтян. Это столкновение красивых людей с красивыми людьми.
Александр Генис: Согласен. Все это израильские актеры, среди которых есть и арабы. Например, главного негодяя во втором сезоне играет известный актер, араб-христианин из Назарета. Это действительно красивый тип людей.
Скажите мне другое, "Фауда" – заявка на новую кинематографическую территорию для массового зрителя. Уже сейчас авторы говорят, что третий сезон они делают с расчетом на космополитическую аудиторию. Я думаю, это значит то, что в действие введут каких-то иностранцев. Как вы считаете, какие перспективы у израильского конфликта в качестве материала для "экшн", для боевиков? Потому что именно так трактуют "Фауду" израильские обозреватели.
Андрей Загданский: В вашем вопросе есть горькая ирония: какой развлекательный потенциал есть у израильско-палестинского конфликта? Я вам отвечу так: а какой развлекательный потенциал у Второй мировой войны?
