"В судебном заседании нужно находиться в маске, в перчатках, работает лампа обеззараживающая. Предварительно в судебном заседании была проведена влажная уборка и дезинфекция помещения. Мы создали сейчас для вас все условия, чтобы вы максимально безопасно чувствовали себя в зале суда. Максимально спокойно, чтобы мы могли продолжить слушание дела", – такими словами судья Мещанского суда Олеся Менделеева, председательствующая на процессе по делу "Седьмой студии", начала заседание 13 апреля 2020 года. В Мосгорсуде в этот же день начались слушания по делу американского гражданина Пола Уилана, обвиняемого в шпионаже. Все судебные заседания, которые сейчас проходят в российских судах, проходят в закрытом режиме. Без прессы и без публики. Для дела о шпионаже это нормальная практика, но для процесса по 159-й статье Уголовного кодекса ("Мошенничество") – нарушение УПК. Без прессы и без публики. В судебном календаре пока стоят и прения сторон по делу "Нового величия", и другие процессы.
Адвокаты разделились на тех, кто считает, что ради своей безопасности, безопасности своих близких и подзащитных следует приостановить все судебные слушания, как это делается во многих странах, охваченных пандемией. Другие с этим не согласны: они считают, что надо продолжать работать – если не ходить в тюрьмы и в суды, то скоро не на что будет жить. Этих адвокатов не смущает, что суды проводят заседания без прессы и публики, по сути в закрытом режиме, нарушая и Конституцию, и УПК. Известны случаи, когда на заседаниях по продлению меры пресечения обвиняемый не только не присутствует, но и не участвует в заседании по видеосвязи. Таким образом он вообще лишен возможности высказать свою позицию. Адвокаты, если они присутствуют в процессе, возражают по мере сил, но судьи кивают на пандемию, продлевают меру пресечения или берут обвиняемого под стражу даже в таких случаях, когда можно было бы выбрать домашний арест или залог.
Есть большая опасность: когда коронавирус отступит, судам и гособвинению так понравится "решать дела" в тишине, без прессы и публики, что они придумают и каким-то образом просто отменят гласность процесса. "Этого не может быть, мы не позволим", – возразят мне адвокаты и правозащитники. Но что они смогут сделать, если уже и сейчас ничего сделать не могут?
И правда, все мы в связи с пресловутым коронавирусом оказались в совершенно новой, непредсказуемой реальности. Мы, привыкшие, худо-бедно управлять ситуацией, оказались беспомощными. Выяснилось, что в этой адовой ситуации, как в любом критическом положении, люди и институции демонстрируют свою истинную сущность. Возьмем, например, историю с амнистией и освобождением из-под стражи обвиняемых и осуждённых. Во многих странах, где бушует коронавирус, власти проводят амнистии, освобождая из-под стражи арестантов, осужденных за ненасильственные преступления, освобождают пожилых, больных или переводят обвиняемых под домашний арест. В России об этом ничего не слышали и слышать не хотят.
А если заключенные начнут болеть "пачками", если лечить их будет негде и в тюрьмах и колониях начнется мор?
Правозащитниками и лидерами мнений уже написано несколько открытых писем, петиций, но такие послания набирают всего несколько тысяч подписей. Власть на них не реагирует, а Государственная дума и вовсе отказалась проводить амнистию по случаю 75-летней годовщины Победы в Великой Отечественной войне. На прошлой неделе в колонии в Ангарске случился бунт, жестоко подавленный спецназом ФСИН, и очевидно, что он еще больше ожесточил отношение власти к заключенным. Против даже частичного, микроскопического освобождения пожилых и больных из тюрем и колоний настроено и общество. Граждане, обеспокоенные потенциальной перспективой роста преступности из-за очевидного обнищания населения, с ужасом представляют себе воров и грабителей, которые вот-вот выйдут из-за решетки.
Между тем из разных регионов России приходят сообщения, что в той или иной колонии госпитализировали сотрудника с коронавирусной инфекцией, что в той или иной колонии закрыли заключенных на карантин и даже не выводят на плац. Информации пока мало. Известно также, что колонии получили заказы на пошив масок. А если заключенные начнут болеть "пачками", если лечить их будет негде и в тюрьмах и колониях начнется мор? Председатели высших судов тем временем издают постановления о том, что следует продолжать слушания и делопроизводство, лишь бы не было волокиты. Их не пугает и то, что обвиняемых доставляют в суды из СИЗО и возвращаясь, они становятся потенциальными источниками заражения для сокамерников. Интересно, что судьи по-прежнему выходят в процессы без масок и без перчаток, всем своим видом показывая, что они "бессмертны".
Рядом с этим цинизмом, равнодушием и безответственностью существует совершенно другая реальность: на прошлой неделе четыре российских ведомства (министерства здравоохранения, социальной защиты, просвещения и Росздравнадзор) выпустили постановление, в котором призвали правительства всех субъектов России передать до конца карантина детей и взрослых из интернатов в семьи или на квартиры временного проживания. И что удивительно, руководство интернатов согласилось отдать часть своих подопечных волонтерам и сотрудникам некоммерческих организаций. Вот как об этом пишет в своем фейсбуке Лидия Мониава, директор детского хосписа "Дом с маяком": "В "Доме с маяком" много нянь, которые умеют ухаживать за самыми тяжелыми детьми. Я написала им письмо, кто мог бы взять себе домой ребенка из интерната? Сразу отозвались десять человек". Департамент социальной защиты Москвы оформил все документы за один день, директор интерната "Кунцевский" также пошел навстречу. Сотрудники хосписа взяли к себе домой несколько самых слабых детей с гастростомами, трахеостомой, цистостомой. Центр лечебной педагогики забрал трёх подопечных из взрослого интерната. В Санкт-Петербурге три организации ("Перспективы", "Антон тут рядом" и "ГАООРДИ") забрали 26 человек из взрослого и детских интернатов.
И вот это совершенно потрясающие истории: оказалось, есть немало людей, готовых взять к себе домой тяжело больных детей и взрослых из интернатов. По постановлению этих трех министерств больных детей и взрослых могут забрать домой и их родственники, но говорят, что желающих пока не очень много. Подобная история стала возможна исключительно благодаря тем, кто давно и упорно занимается реформой психоневрологических интернатов и детских домов, благодаря тем, кто мечтает, чтобы тяжелобольные дети и взрослые ушли из интернатов в семьи. Пандемия открыла двери интернатов, и самоотверженные люди нашли понимание у правительства и чиновников.
Когда я услышала о том, что общественным активистам удалось почти невозможное, то подумала: почему нельзя попробовать добиться чего-либо подобного в тюрьмах? Неужели мы, правозащитники и журналисты, годами пишущие о правах человека в судах и тюрьмах, не способны изменить отношение власти и общества к заключенным? И разгрузить тюрьмы? Увы, судебная и тюремная системы столь тесно связаны с режимом и его репрессивным духом, что смягчить отношение власти к заключённым невозможно, как невозможно и добиться для них милости. Суды и тюрьмы нужны власти как места, страшные и не дающие надежды, откуда выходят только "по звонку" или где умирают. Даже пандемия не изменит этого отношения...
Зоя Светова – московский журналист, обозреватель mbk.media
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
