Лауреатом премии «Русский Букер-2007» стал прозаик, журналист, сотрудник Радио Свобода Александр Иличевский, награжденный за роман «Матисс». Автору — 37 лет, он родился в Азербайджане, закончил Московский физико-технический институт, работал в США и Израиле, живет в Москве, писать прозу начал в 21 год. Финалистами Букеровской премии в этом году были также Андрей Дмитриев, Юрий Малецкий, Игорь Сахновский, Алекс Тарн и Людмила Улицкая. Как объявил председатель жюри Ассар Эппель, окончательный выбор совершался между «Матиссом» Иличевского и романом Малецкого «Конец иглы». Членами жюри были литераторы Олег Зайончковский, Самуил Лурье, Олеся Николаева и театральный режиссер Генриетта Яновская. Денежное выражение «Русского Букера» — 20 тысяч долларов.

Я беседую с Александром Иличевским о его романе.

— Почему роман называется «Матисс»?
— Матисс — это своего рода фигура умолчания романа. Кроме того, что главный герой бредит Матиссом, видит в тех или иных местах романа, как наваждение, явление Матисса, его картины, его, собственно, самого, это как раз то, чего не хватает роману в смысле цвета.

— То есть это размытый импрессионистский пейзаж.
— Можно и так сказать, да. Герои романа находятся в поисках Матисса, то есть это навязчивая фигура, вокруг которой все и происходит. Невозможно, на самом деле, в романе все объяснить. Как замечательный, мой любимый философ Михаил Ямпольский говорит: "Смысл — это понимание в ауре тайны". Поэтому писатель должен, собственно говоря, строить свои художественные образы, чтобы они ни в коем случае не были однозначны.

— Матисс — это загадка романа.
— В общем, да.

— В какой степени это автобиографическая проза?
— Достаточно автобиографична. Роман построен на пяти-семи характерах персонажей, лично мне известных и, собственно говоря, выполняющих функцию анализа нашего поколения, то есть поколения 1970 года. Я просто решил оценить, что произошло с нами за эти последние 15 лет.

— И вы один из них.
— Да, я один из них. Они, естественно, не централизованны, невозможно сказать, что все эти характеры раскладываются по персонажам. Такой совокупный, собственно говоря, образ. То есть роман этот — это такая синтетическая попытка оценить, что же произошло с нашим поколением.

— Вам стало понятнее после того, как поставили последнюю точку в романе, что произошло с вашим поколением? Или появилось больше вопросов?
— Я ужасно рад, что написал эти последние строчки, потому что где-то на середине романа я еще совершенно не представлял себе, что все кончится так неплохо… Я бы не сказал, что роман заканчивается хорошо, но я думал, что все помрут, а выясняется, что есть жизнь.

— То есть получается, что не вы управляете сюжетом, а сюжет управляет вами.
— В какой-то момент, да, все выходит из-под твоего контроля, и уже роман начинает писать самого тебя.

— У вас очень образный язык. Вы писатель реалистического направления, как сами вы себя определяете?
— Я не особо понимаю толк во всех этих определениях. Я точно знаю, что я не могу выдумывать. Если я чего-то не пережил, я об этом не могу написать. Это чудовищное неудобство для писателя. Какая бы там фантасмагоричность у меня ни содержалась, всегда под ней есть реальные, в глубине души пережитые вещи.

— Ясно, что ни один, наверное, уважающий себя писатель не пишет ради того, чтобы получить литературную премию, но я думаю, что нет такого писателя, которому неприятно было бы ее получать, да еще и столь звучную премию, как «Русский Букер». Кода вы пишите, вы думаете о том, как будет продаваться книга, думаете ли вы о том, что это более популярно сейчас, это нет, это более современно, это нет? Учитываете ли вы этот фактор хоть в какой-то степени, работая над книгой? Или это чистое искусство ради искусства?
— Вы знаете, я глубоко убежден, что любая литература, путь даже дико умная и сложная, она должна быть в то же время дико интересной. Нужно уважать читателя и, собственно говоря, не томить его какими-то такими сложностями, или предоставлять те сложности, с которыми ему было бы очень интересно разобраться. То есть нужно читателя увлекать. И даже самые умные книжки, мои любимые, как «Человек без свойств» Роберта Музиля, читается, несмотря на всю свою сложность и прочее, читается превосходным совершенно способом. Поэтому для меня внутри единственный критерий — мне должно быть интересно это писать, потому что чтение и писательство очень сильно связаны. Как я люблю говорить, если бы было что читать, я бы, наверное, не писал и с большим облегчением отнесся бы к той ситуации, если бы мне было интересно читать. Я очень люблю читать.

— Вы в большей степени пишете для себя или для читателя?
— Для себя, конечно. Для читателя невозможно писать, это запрещенный момент. Нужно писать только для себя, в лучшем случае для Бога.

— А «Матисс» — это книга всей жизни или это просто очередной роман ваш?
— Я думаю, что это очередной роман.

— А следующий?
— Следующий пишется. Он о восточных делах.

— Как вы относитесь к нынешнему литературному российскому ландшафту? Много, на ваш взгляд, появляется хороших книг?
— Последние два года ситуация фантастически интересная. Стало больше справедливости на этом ландшафте, и он стал гораздо лучше виден. Не знаю, связано ли это с наличием Интернета или с какими-то такими... Интернет просто делает прозрачным, собственно говоря, этот ландшафт, можно увидеть. Огромное количество чрезвычайно интересно пишущих людей. Я хотел бы воспользоваться этой возможностью и, наконец, признаться в любви к произведениям председателя жюри Букеровского комитета Асара Исаевича Эппеля. Это мой любимый писатель, и фантастически приятно именно из его рук узнать о премии.

— Ваша литературная и простая жизнь стала другой со вчерашнего вечера? Вы сегодня утром встали лауреатом «Русской Букера», что это означает?
— Знаете, я ужасно доволен. Честное слово, не знаю, как будет в дальнейшем, но я просто с чувством выполненного долга...

— Перед кем? Перед читателем или перед собой?
— Вы знаете, перед многими людьми. За меня болели очень многие ребята, мои читатели, и я рад, что оправдал их надежды.