Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие обозреватель Радио Свобода Андрей Бабицкий.
Андрей Шарый: Ингушетия в последние месяцы считается самой беспокойной северокавказской республикой, и критика в адрес президента Зязикова звучит и от местных оппозиционеров, и от политических экспертов, в том числе и весьма близких к властям в Кремле. О ситуации в Ингушетии, о политических перспективах Мурата Зязикова я беседовал с моим коллегой, обозревателем Радио Свобода, экспертом по проблемам Северного Кавказа Андреем Бабицким.
По каким причинам именно Ингушетия сейчас, как кажется, оказалась самой нестабильной, самой слабой территорией, с точки зрения власти там, на Северном Кавказе?
Андрей Бабицкий: Я думаю, здесь есть несколько обстоятельств, которые породили эту ситуацию. Одно из них - это то, что действительно в Чечне удалось в значительной мере взять под контроль большую часть территории. Вооруженные группы, которые действовали собственно в Чечне, оказались вытеснены в соседнюю Ингушетию. Это одно обстоятельство, но оно, может быть, не самое существенное. Намного более важным кажется тот момент, что неудачным можно назвать период президентства Зязикова. По сути дела, он оказался абсолютно никаким руководителем, с одной стороны. С другой стороны, в Ингушетии сложилась уникальная ситуация. Значительный объем власти в этой республике принадлежит сегодня просто силовым структурам, которые похищают людей, которые терроризируют население. И, наверное, это основная причина того, что среди молодых людей появляется довольно много таких, которые уходят в горы.
Андрей Шарый: Я имел возможность беседовать с Муратом Зязиковым. Он генерал КГБ, обычный службист, ему что скажут, он тем и руководит. Почему же тогда в течение уже пяти-шести лет Кремль делает ставку именно на него? Неужели нельзя найти какого-нибудь человека, который хотя бы по примеру Рамзана Кадырова организовал там какое-то кладбищенское спокойствие?
Андрей Бабицкий: Да, может быть, проблема в том, что он службист и привык выполнять приказы. Кстати, хороший пример - может быть, человек похожего темперамента Алу Алханов, который оказался не у дел, потому что его просто переиграл Рамзан Кадыров. У Зязикова, несмотря на то, что он руководитель такого авторитарного типа и пытается подмять под себя всю республику, отсутствует какой-то особый талант, который, например, есть у Рамзана Кадырова, который, в общем, такой человек с первобытным активизмом, сумевший действительно (мы не будем говорить сейчас о методах) установить собственную систему власти. Некоторые называют ее изуверской, я, пожалуй, присоединюсь к этой точке зрения, но тем не менее это его изобретение, он сумел это сделать, эта система работает. Зязиков ничего подобного сделать не сумел. У Зязикова в республике сформировались фактически параллельные центры власти, параллельные республиканским, которые имеют гораздо большую власть, нежели собственно сам Зязиков. Я не знаю, почему Кремль держится за эту фигуру. Может быть, это корпоративная какая-то солидарность. Примеров неэффективного управления, неэффективных руководителей довольно много, Зязиков не единственный. Ну а то, что его можно назвать прямой причиной того, что Ингушетия сегодня оказалась в таком раздробленном состоянии, в этом сомнений абсолютно никаких нет, и у большинства жителей республики в том числе.
Андрей Шарый: Есть еще один политик, прежде федерального звучания, из Ингушетии, о котором вновь сейчас заговорили, как об одной из возможных кандидатур на пост президента. Это Руслан Аушев, бывший президент Ингушетии. Возможно ли его возвращение политическое, хотя бы теоретическое, на ваш взгляд?
Андрей Бабицкий: Кремлевская кадровая эквилибристика знает и не такие ходы. Но если исходить из какого-то очевидно расклада, то Аушев, в общем, никогда не был в фаворе у Владимира Путина, а совсем даже наоборот - для Путина это был политик ельцинской эпохи, политик, который поддерживал Дудаев, который пытался останавливать военных в Чечне, это все абсолютно не могло нравиться ни Владимиру Путину, ни его окружению. Поэтому мне сложно сказать, на каких основаниях Аушев мог бы вернуться. Если он возвращается, как тот политик, которого мы знаем, ну, я этот вариант представить себе могу с трудом. Если он меняет как-то свою политическую платформу, свои политические взгляды и становится, скажем, таким путинцем, наверное, в этом случае да, но этот вариант тоже мне не кажется очень реальным. У Аушева были большие проблемы еще после вот этой оффшорной зоны, которую представляла из себя Ингушетия, в его адрес звучали неоднократно, в том числе из уст высокопоставленных российских чиновников обвинения в коррупции. И надо полагать, если Аушев вдруг попытался как-то активизировать свою политическую деятельность, эти обвинения могли бы уже превратиться во что-то осязаемое конкретно. Но, как мы видим, он никакой особой политической активности не проявлял. И по всей вероятности, Кремль и он разошлись на условиях, что он уйдет в тень.
Андрей Шарый: Еще один аспект той же проблемы. Мурат Зязиков не самый сильный, как мы с вами установили, начальник российского региона, все время занимает такую наступательную позицию, у него все виноваты, кругом заговор, и пресса виновата, и заграница, все хотят дестабилизировать Ингушетию и так далее, и тому подобное. Вам не приходило в голову, что, может быть, отчасти он и прав, может быть, есть какие-то враги ингушского народа, которые хотят таким образом присоединить Ингушетию обратно к Чечне, просто для простоты управления? Кадыров же предлагал несколько раз услуги для умиротворения Ингушетии.
Андрей Бабицкий: Насколько я понимаю, Чечня никаких усилий в этом направлении не предпринимала, никаких специальных мероприятий для того, чтобы дестабилизировать Ингушетию. Я могу сказать, что, например, сегодня ингуши, как ни странно, с завистью глядят на соседнюю Чечню и говорят, что у них там порядок, а у нас черт знает что, и нам бы Кадырова. Нет, не думаю, что какой-то такой план имеет место быть и реализуется.
