Гонкуровская премия, самая престижная литературная награда Франции, вручена проживающему во Франции афганскому писателю и кинематографисту Ати́ку Рахими́. Жюри сочло его написанный на французском языке роман «Синге сабур» («Камень терпения») лучшим среди всех остальных кандидатов. Из десяти участников жюри за произведение писателя, имеющего двойное афганско-французское гражданство, проголосовали семь человек. Атику Рахими [Atiq Rahimi] 46 лет. Афганистан он покинул в 1980-е годы, вскоре попросив политического убежища во Франции. За время своей писательской деятельности, с 2000 года, он выпустил четыре крупных по объему произведения. Удостоенный Гонкуровской премии роман — первая его книга, написанная на французском языке.
Так называемые «большие», «великие» литературы склонны к расширению своих территорий — как и большие и великие империи. Особенно славится этим английская словесность — сегодня в первых рядах ее индиец Салман Рушди и индус из Вест-Индии Найпол, а когда-то — поляк Джозеф Конрад, не говоря уже об ирландцах и валлийцах. Это не только, так сказать, «этническое расширение», но языковое и сюжетное. Великий язык — это язык на котором говорят во всем мире, на котором во всем мире (или обо всем мире) пишут. В этом смысле положение французской литературы несколько сложнее. Конечно, в ней поляк Аполлинер, румыны Ионеску и Чоран, однако французская колониальная империя породила, в основном, французские колониальные романы, а не романы, сочиненные выходцами из колоний. Новый шанс французскому языку и литературе дан мигрантами, изгнанниками и экспатриатами.
Гонкуровская премия быстро откликнулась на этот запрос. Пишущий по-французски наш бывший соотечественник Андрей Макин (или уже Маки́н) получил ее в 1995-м, франкоязычный американец Джонатан Литтел — в 2006-м, а вот теперь Ати́к Рахими́. Не забудем чеха Милана Кундеру, который Гонкуровской премии не получил. Франция всегда была страной политических эмигрантов и экспатов-галломанов, однако в старые времена они почти никогда не писали на языке страны, приютившей их. Тургенев остался русским писателем, Хэмингуэй — американским, Джойс — англоязычным ирландским. Лишь Самюэль Беккетт пытался писать на французском — но только ради эксперимента. И вот теперь, кажется, назрел прорыв. Французская литература давно перестала быть самой модной, а чтение французских романов — любимым занятием образованной интернациональной элиты. Свежая кровь дает ей возможность выйти за пределы опыта и языка великих парижских модернистов (или столь же великих провинциальных бытописателей). А у тех, кто в силу обстоятельств оказался во Франции, тоже появляется шанс — и неплохой. Почему бы не попробовать ремесло писателя?
