Ссылки для упрощенного доступа

Разговор с Александром Черкасовым, другом убитого адвоката Станислава Маркелова


Программу «Итоги недели» ведет Дмитрий Волчек. Принимает участие член правления общества «Мемориал» Александр Черкасов.



Дмитрий Волчек: Главная тема этой программы - убийство адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Множество версий: милицейские чиновники обещают нам, что следствием занимаются лучшие специалисты угрозыска, и мы, наверное, не будем заниматься сейчас домыслами, а поговорим о судьбе Станислава Маркелова, о его взглядах, о делах, которые он вел, поговорим с нашим гостем, членом правления общества «Мемориал» Александром Черкасовым.


Вот что сказала вчера на прощании со Станиславом Маркеловым председатель Форума переселенческих организаций Лидия Графова.



Лидия Графова: Стас работал в нашей организации полгода примерно. Был такой легкий, светлый, ему было все нестрашно, все нетрудно. Сейчас, когда приходится подводить итог его 35-летней жизни, поражаешься, как много он успел. И получается, что чуть ли не каждое тупиковое дело, связанное с накатом государства на человека, с оттенком фашизма, в общем, он там каким-то образом присутствовал.



Дмитрий Волчек: Александр, здравствуйте. Вы познакомились с Александром Маркеловым, когда ему было 20 лет и было это во время событий осени 93-го.



Александр Черкасов: Ему даже было меньше 20 лет. И сейчас ему меньше 35. Это было 3 октября 93-го года, в Москве случилось неизбежное и страшное – пролилась кровь. И многие тогда думали, а чем, собственно, заниматься, что делать в этом безумии? Какое-то количество левых неформалов вспомнили Максимилиана Волошина и организовали сандружину, чтобы помогать всем со всех сторон. Не скажу, что это было что-то сверхсерьезное в смысле медицины, но это было поведение нормальных людей. И Станислав с этой командой прошли от Октябрьской площади через Белый дом до Останкино. Я из Останкино уехал с каким-то очередным человеком в Склифосовского и вернуться не смог, когда уж совсем плохо стало, когда бронетранспортеры повели свободную охоту на людей, а кто оставался, когда стало совсем жарко, они отправились на квартиру Стаса, которая находилась рядом, просто кровь с рук смыть. Он был 4 октября около Белого дома, тоже санитарил. И тогда он не был адвокатом в костюме, он был таким неформалом, монархистом, с длинными волосами, собранными в конский хвост. Быстро бегал, тощий, поджарый. Вообще тогда эта левая тусовка, анархисты, новые левые, они составляли живую часть московского спектра - это были живые люди, чего-то искавшие. Кем мог стать участник этой тусовки? Мог остаться вечным мальчиком, а мог остепениться. В конце концов, нынешний Андрей Исаев из Госдумы, кто бы сказал, что в конце 80-х он был анархистом? Вот Стас показал, что можно стать взрослым, не предав идеалы юности. Да, он стал адвокатом, да, он надел костюм, да, он отстриг этот конский хвост. Но смотрите, какие дела он вел.



Дмитрий Волчек: Да, первые его громкие победы были в конце 90-х по делам активистов левых организаций, в частности, делам, связанным с ФСБ.



Александр Черкасов: Да, дело Андрея Соколова и еще несколько дел, где Федеральная служба безопасности пыталась обвинить в терроре тех, кто взорвал гипсовый памятник Николаю Второму и кто-то минировал Петра работы Церетели. Но тогда было неправомерно применение террористической статьи, а иногда дела были откровенно сфабрикованы. Например, как дело о подготовке к покушению на губернатора Краснодарского края Кондратенко. Станислав вел дела о терроре и вел их блестяще. То есть ему удавалось открыть первоначально закрытые процессы, переквалифицировать дела на другие статьи. Помнится, Соколов вышел тогда, отделавшись штрафом. И в итоге по делу о так называемой Новой Революционной Альтернативе, тоже очень сомнительному, где можно усматривать и провокацию, Станислава просто не допустили в качестве защитника, его ФСБ схватило на улице, отвезло на допрос, чтобы он как свидетель по делу не мог войти в дело в качестве адвоката. Высокая оценка квалификации.



Дмитрий Волчек: И еще одно важное дело - дело Лапина («Кадета»), которым занимался Станислав Маркелов: оно не так хорошо известно, как дело Буданова, о котором мы еще поговорим.



Александр Черкасов: Дело Лапина - это уникальное дело. В Чечне за годы второй чеченской войны исчезли бесследно, то есть были похищены сотрудниками федеральных силовых структур разных, ГРУ, ФСБ и милиционерами, тысячи человек, от трех до пяти тысяч. Сколько за эти преступления осуждено виновных? Один человек: Сергей Лапин, милиционер из Нижневартовска, работавший, если это можно назвать работой, в Октябрьском временном отделе внутренних дел Грозного. В этом страшном месте исчезли многие десятки человек. Среди них Зелимхан Мурдалов. Около нового 2001 года он был задержан на улице и пропал в подвалах Октябрьского временного отдела внутренних дел. Потом об этом писала Анна Политковская, писала о том, что по результатам расследования, которое по сути дела провел отец Зелимхана Мурдалова Астамир (прокуратура как всегда ничего не делала), так вот по итогам этого расследования выяснилось, что к этому причастен оперуполномоченный Сергей Лапин. Политковская писала раз, два, три, и Лапин начал ей угрожать. Угрожать через электронную почту, подписываясь своим оперативным позывным «Кадет». И дело приобрело звучание, Маркелов стал адвокатом Анны Политковской. Дело было доведено до суда, до ареста и осуждения преступника. Но какого осуждения? До осуждения «по закону». Ведь Лапин попал в ту же самую систему, частичкой которой раньше был. В одно из грозненских заведений, где тоже как в Октябрьском временном отделе пытали. В оперативно-розыскное бюро № 2, о котором тоже Политковская писала. Его тоже пытали. Так вот Станислав добился прежде всего на суде исключения из дела показаний, полученных под пытками. И в итоге Лапин был осужден юридически чисто, так, что никакие апелляции после этого не помогли ему выйти на свободу. Он получил 11 лет. Мурдалова так и не нашли, там была подделка документов и многое другое, и многие другие участники этого преступления. Потому что весь Октябрьский временный отдел внутренних дел по сути дела работал как машина исчезновений. Начальники Лапина по этому делу старшие офицеры милиции Минин и Прилепин до сих пор находятся на свободе. А дело так и осталось единственным, где виновный в исчезновении человека осужден.



Дмитрий Волчек: Есть еще одна горячая чеченская история, она связана с делом Магомедсалаха Масаева, который был похищен в августе прошлого года после того, как обвинил Рамзана Кадырова в создании незаконных тюрем в Чечне, тюрьмы в поселке Центорой. И связан сюжет с недавним убийством в Австрии бывшего охранника Кадырова Умара Исраилова, который разоблачал президента Чечни. Вы знакомы с этим сюжетом?



Александр Черкасов: Я слышал, я читал статью Вячеслава Измайлова в «Новой газете» насчет Масаева, статью, после которой он, собственно, и исчез, приехав в Чечню на похороны сестры. Я слышал, что Станислав каким-то образом участвовал в деле Масаева, который подавал иски к чеченским властям. Но это дело, насколько я знаю, так и не продвинулось, Масаев исчез.



Дмитрий Волчек: Ну и, конечно, дело Юрия Буданова. Понятно, что и сам Буданов, и его защитники говорят, что он не причастен, никакого желания отомстить у него не было. Но слишком много совпадений, и убийство было совершено сразу после пресс-конференции по делу Буданова, и именно в связи с делом Буданова, мы это знаем, поступали недавно угрозы Маркелову. Любопытно вот что, и Станислав Маркелов искал ответ на этот вопрос и говорил об этом на своей последней пресс-конференции. Явно освобождение Буданова – это знаковое событие, решение не могло не быть одобрено на каком-то высоком уровне в Москве, причем одобрено, несмотря на ясное понимание, что это вызовет серьезное негодование в Чечне. Есть ли у вас, Александр, какое-то толкование этого знака, почему он был сделан?



Александр Черкасов: Я не специалист по толкованию знаков. Я знаю, что и освобождение Буданова было с негодованием встречено в Чечне, и убийство Станислава Маркелова. В Грозном был массовый митинг, где выступали разные люди, знавшие Станислава. Вы поймите, тогда, когда судили Лапина в Грозном, русский адвокат, приехавший туда, настоящий адвокат в костюме, приехавший и защищающий жертву русского убийцы – это на самом деле попытка спасти честь России. Это было даже более странно для грозненцев, чем если бы марсиане там появились. А Станислав ездил, ездил и ездил в Грозный и довел процесс до конца. Его знали и уважали. И в Грозном на митинге звучали разные речи, в том числе и в адрес собственного народа. Он приезжал сюда защитить нас, наших детей, почему же мы не делаем то же самое для защиты себя? Впрочем, это можно и отнести ко всем нам, гражданам России, ко всем адвокатам. Потому что, вы видите, столько много разных дел, добавим экологические, дела о нападении на московских антифашистов, все вел Станислав Маркелов. Простите, а где адвокатское сообщество? Это как с Анной Политковской: где журналистское сообщество, если по всем горячим темам писала Политковская. Боюсь, этот вопрос остается без ответа. Это вызов всем нам, всему правозащитному, адвокатскому сообществу. А где, собственно, другие, почему всюду один и тот же человек?



Дмитрий Волчек: Послушаем звонки в нашу студию. Павел из Москвы, добрый вечер.



Слушатель: Здравствуйте. Понимаете, я прослушал всю информацию с убийства и до последнего дня. Когда человек занимается такими опасными делами, плюс угрозы идут, это делается элементарно, тем более он юрист: пишется заявление в прокуратуру, прилагаются все эти SMS «голову оторвем» и так далее и нанимается профессиональная охрана. Не бедный же человек, понимает, чем занимается. А он этого не сделал. Я не знаю, на что он надеялся.



Дмитрий Волчек: Я не знаю, могу спросить только Александра, был ли Станислав бесстрашным человеком? Очевидно, ответ – да.



Александр Черкасов: Станислав действительно был бесстрашным человеком. Насчет того, что все так просто делается. Понимаете, московские, российские фашисты ведут свои расстрельные списки врагов народа на своих сайтах, и как реагирует государство? А никак. При мне, между прочим, снимал оперативник показания с чеченки, которой угрожали, с Лидии Юсуповой, после того, как ее номинировали на Нобелевскую премию мира, ей стали угрожать. И что же? Особого желания как-то работать по этому делу у оперативника не было. Он понимал: ну кто это такой? Террор, угрозы против представителей государства – это понятно. А эти, кто они такие? Очень много московских активистов состояли в этих расстрельных списках. Что, прокуратура что-то сделала, прокуратура нашла угрожавших, закрыла сайты? Да нет. Когда кто-то Дмитрию Медведеву угрожал через Интернет откуда-то из Сибири, его быстренько нашли. А общественные активисты такой защитой не пользуются. Государство подменяет понятия общественной и государственной безопасности. Когда речь идет о безопасности милиционеров, прокурорских работников и так далее, здесь приводится в действие весь карательный механизм. Когда речь идет о неправительственных организациях, о тех, кто защищает права граждан и о самих гражданах, такой активности нет. Насчет «небедный человек», побойтесь бога.



Дмитрий Волчек: Конечно, то, что сейчас по-настоящему поражает – это молчание и демонстративное молчание первых лиц государства. Демонстративное, потому что убийство адвоката и журналистки в центре Москвы замечено во всем мире, множество заявлений, обращений с соболезнованиями. Президент Ющенко выражает соболезнования, а Путин и Медведев молчат. Вас удивляет их молчание, Александр?



Александр Черкасов: Молчание не удивляет, да и речи не удивляют. Вот дума тут собиралась, говорила о том, кому нужно приставить охрану. Разумеется, прежде всего милиционеры, прокуроры, правоохранительные органы. Когда правоохранителей и правозащитников путают и подменяют понятия, вот той самой общественной безопасности, это слова, красноречивее молчания первых лиц.



Дмитрий Волчек: Есть еще заявление МИДа, просто хочу процитировать, потому что оно потрясает и очень о многом говорит. МИД выступил с заявлением, согласно которому «Россию удивляют раздающиеся со стороны высокопоставленных представителей отдельных стран и организаций заявления о якобы политическом характере убийства журналистки Анастасии Бабуровой. Трагические события, связанные с гибелью журналистки, начинают искусственно политизироваться и использоваться в неблаговидных целях для дискредитации России, притягиваться под уже разработанные концепции отсутствия свободы прессы в России, гонения на журналистов», - пояснили в министерстве. Вот такая цитата, я думаю, не нужно даже комментировать, сама говорит.


Звонок Александра из Краснодарского края. Добрый вечер.



Слушатель: Добрый вечер. Прежде всего хочу поблагодарить за возможность такую, которая у нас есть, принять участие в обсуждении важных тем. Я не буду задавать никаких вопросов, потому что для меня все ясно. Я удивляюсь, как большинство людей, я все-таки надеюсь, что большинство людей здравомыслящих понимают, что происходит в нашей стране. Политковская, Маркелов. Пользуясь трибуной Радио Свобода, хочется задать вопрос: до каких же пор мы все будем проявлять безразличие? Почему за рубежом какие-то происходят социальные дела, люди выходят, начинают переворачивать машины, но в то же время и законными путями заявляют о своем несогласии. У нас происходят убийства на таких уровнях, годами они расследуются, и почему-то мы молчим и почему-то мы ничего не видим, ничего не понимаем. Это просто возмущает. Когда же мы, в конце концов, немножечко прозреем?



Дмитрий Волчек: Спасибо, Александр, за ваш звонок. Я напомню, что Станислав Маркелов занимался и так называемым «химкинским делом» и защищал Михаила Бекетова, журналиста, жестоко избитого в Химках. Из Химок нам звонит Анна. Анна, добрый вечер.



Слушательница: Здравствуйте. Я хочу сказать первое, что, конечно, всегда гласности боялись. Когда я работала следователем еще в 80 годы, фабрикация уголовных дел шла жуткая, ко мне на дом приходили из КГБ с удостоверениями, угрожали, ультиматумы ставили. Мне пришлось уволиться из московского следствия главного. Потом, сейчас я адвокат-правозащитник, работаю по московским делам, по Московской области, в Воронеж езжу по тюрьмам. Я хочу сказать, что сейчас тоже фабрикуют, но они всегда гласности боялись. Потому что приходили на дом ко мне, а не в кабинеты. Боятся, они понимают - это очень важно. Поэтому разные формы гласности надо применять. Нанять надо профессионального защитника, охрану и профессиональное ФСБ, спецразведка со спецподготовкой. Это обязательно надо особым журналистам.



Дмитрий Волчек: Спасибо, Анна, за ваш звонок. Сейчас очень много споров в Интернете вокруг одной из последних статей Станислава Маркелова. Давайте послушаем отрывок.



Страна подсела на патриотизм, как на наркотическую иглу. Любой политик перед тем, как соврать клянётся в своём патриотизме. Любой лизоблюд, перед тем как выбить деньги у власти, рассказывает о своей любви к державе. Любой вор, облизываясь от краденого, объясняет, как он любит Родину и сколько готов ещё украсть ради этой любви. Сегодня в России невозможно занимать начальствующую должность, если ты, расшаркиваясь, не объяснился в своём патриотизме. Невозможно становится политиком, не важно провластным или оппозиционным, пока не вылизал зад двуглавому орлу и не поклялся в любви к прочим имперским символам.
Патриотизм стал критерием приемлемости граждан для государства. Если ты не патриот, то ты пария и карательный аппарат власти тебя скоро задушит. Уже никто не задумывается, что выставлять свои собственные чувства напоказ – это некрасиво, как и объясняться во всенародной любви, чуть ли не тряся на людях своим нижним бельём со следами экстаза. Никто не задумывается, что, на самом деле, патриотизм – это глупость! Нам каждый день вбивают через все СМИ, что мы должны быть патриотами. Правильно, государству больше ничего не остаётся, как требовать от нас патриотизма, иначе мы спросим с власти за все её деяния. Потому что народ и власть никогда не были вместе, вторые всегда жировали за счёт бесправия и нищеты первых.


Если нам в качестве национальной идеи подсовывают патриотическую фальшивку, значит, это кому-нибудь очень нужно, значит, кто-то пытается скрыть свою выгоду и выгоду, мягко говоря, не совсем честную и законную. Вопрос только в том, согласны ли мы проглотить эту наживку, не совсем ли у нас размякли мозги от патриотической трескотни, хотим ли мы сами наесться национальной ложью и быть готовыми поедать любое дерьмо, лишь бы только оно подавалось под патриотическим соусом? Осталось только выбрать: здоровы ли Вы или эпидемия патриотического безумия успела въесться в Ваши мозги, и они не воспринимают ничего, кроме сладостного елея, льющегося из телеящика, и криков воров о том, как они любят свою Родину?


Дмитрий Волчек: Я привел этот отрывок не для того, чтобы обсуждать, прав или не прав Станислав Маркелов в своем отношении к патриотизму, а чтобы было ясно, где стоит искать его врагов. Ведь даже по судебным процессам последних месяцев примерно мы представляем, как велико агрессивное неофашистское подполье. Согласитесь, Александр, что, наверное, первым делом стоит смотреть в этом направлении, и здесь есть немало общего с делом об убийстве Галины Старовойтовой.



Александр Черкасов: Я добавлю еще дело Гиренко, питерского этнографа, который выступал экспертом на процессах по делу фашистов. Да, можно искать и здесь. Но я не хочу подменять собой следствие, а то пикейных жилетов, которые сейчас это комментируют, наверное, хватает. Я хотел бы обратить внимание на статью Станислава, там очень видны его взгляды антифашистские, разумеется. Не государственнические, мягко говоря, и левые. Станислав оставался человеком, приверженным социальной справедливости, оставался верен идеалам юности. И то, что защищал он профсоюзных активистов, экологов, и дела чеченские для него тоже в значительной степени были борьбой с фашизмом, со своим, доморощенным фашизмом, со своими, доморощенными, военными преступниками. И этот текст отражает его взгляды, его страстное желание эти взгляды активно защищать и проводить в жизнь. Я чуть-чуть бы снизил пафос вот в чем: да, человек такой необыкновенный, но с другой стороны обыкновенный человек. И мне кажется, что иногда эти восхищения: ах, Анна Политковская, она такая необычная, или Станислав Маркелов он такой необычный – это самооправдание. Каждый человек может перевести свои убеждения, если это действительно убеждения, в действия. И нет такого непреодолимого барьера. И Станислав показал, что это можно сделать, можно объединить свои убеждения, кухонные разговоры может быть с действием. За это приходится платить. Он и Анастасия были убиты около старинного здания, не знаю, 17-18 века, такие древние палаты. Как-то сразу вспомнились другие палаты, другое время, то, о чем написано, наверное, сейчас будет показано, в книге Стругацких «Трудно быть богом». Вот эта надвигающаяся волна террора, фашистского террора, не заметить это сложно. Можно гордиться государством после этого, можно не замечать и это, но трудно не замечать.


XS
SM
MD
LG