Слово "журналистика" в родстве со словом "тужурка". Их связывает французское слово jour (день). Чаще всего читать старую журналистику неинтересно. По крайней мере, не интересно само содержание газетных или радио-статей. Любопытно другое: какие "тужурки" носили в те или иные времена, какого покроя, что вызывало эмоции, что притягивало внимание, на кого равнялось общество и кого отвергало. В памяти моего компьютера – десятки моих журналистских заметок разных лет. Ещё больше корреспонденций, когда-то напечатанных на машинке. Я не обольщаюсь на их счёт. Но что-то о времени они говорят.
КТО БОИТСЯ ХИЧКОКА
(ФРГ, 1979)
Понемногу навёрстываю упущенное. Читаю и смотрю то, о чём знал только понаслышке. В марте немецкое телевидение (Первый канал) расщедрилась на Альфреда Хичкока. Хотя его фильмы в Советском Союзе никогда не шли, имя его хорошо знают: "свидетельство вырождения буржуазного кино", "король фильмов ужаса"...На Хичкока мне повезло больше, чем почти всем моим соотечественниками. В детстве и юности я жил в Черновцах, недалеко от границы с Румынией. В Черновцах обладатели телевизоров сооружали на крыше дополнительную антенну и ловили телепрограммы из Румынии. Так, затаив дыхание, я вместе со всеми европейцами, за исключением своих соотечественников и албанцев, следил за первыми шагами космонавтов на Луне. Так я увидел и первый для себя сорокаминутный фильм Хичкока, скорее остроумный, чем страшный.
И вот теперь я посмотрел "Птиц". Я отчего-то ожидал увидеть глобальную войну людей и птиц, нечто в духе Герберта Уэллся или Сальвадора Дали. От этой придуманной мной самим бутафории веяло скукой. К счастью, я ошибся. Герои этой картины живут в посёлке, Это обычные люди. В их жизнь вмешиваются птицы и побеждают: люди покидают свой дом, бросают всё и уезжают. Однако главное, на чём держится фильм, пересказать невозможно: атмосферу тревоги, напряжения, страха. Мне кажется, у человека есть какая-то атавистическая тяга к птицам, к их дару летать, к совершенной конструкции их тел. Но есть у человека и атавистический страх перед птицами, перед их острыми клювами и цепкими когтями. Особенно страшны птицы в детстве. Ни одного героя приключенческих романов унёс в когтях гриф или кондор. Этот страх чувствовали и древние греки: не даром в их мифологии птицы – это крылатые чудовища с головой орла и туловищем льва или сирены, тоже крылатые существа с женской головой, завлекавшие моряков в гиблые места. Хичкок хорошо чувствует человеческие темноты, глубины, заводи, всё то, что принято называть подсознанием. И мне кажется, что благодаря Хичкоку мы начинаем вспоминать о своём языческом прошлом, своей корневой связи с серым волком, тёмным бором, синим морем.
Отчего фильмы Хичкока не попадают в советский прокат? Как оберегали нас от "фильмов ужаса" этого "безумного, безумного, безумного мира". Что для нас означает слово "ужас"? Мои родители знали это слово без кавычек. Двадцатые, тридцатые, сороковые, начало пятидесятых были в России годами не становления школы "фильмов ужаса", а самым настоящим ужасом. Не птицы заклевали моего деда. Не птицы арестовали моего дядю. Нам ли бояться Хичкока?
Продолжение
КТО БОИТСЯ ХИЧКОКА
(ФРГ, 1979)
Понемногу навёрстываю упущенное. Читаю и смотрю то, о чём знал только понаслышке. В марте немецкое телевидение (Первый канал) расщедрилась на Альфреда Хичкока. Хотя его фильмы в Советском Союзе никогда не шли, имя его хорошо знают: "свидетельство вырождения буржуазного кино", "король фильмов ужаса"...На Хичкока мне повезло больше, чем почти всем моим соотечественниками. В детстве и юности я жил в Черновцах, недалеко от границы с Румынией. В Черновцах обладатели телевизоров сооружали на крыше дополнительную антенну и ловили телепрограммы из Румынии. Так, затаив дыхание, я вместе со всеми европейцами, за исключением своих соотечественников и албанцев, следил за первыми шагами космонавтов на Луне. Так я увидел и первый для себя сорокаминутный фильм Хичкока, скорее остроумный, чем страшный.
И вот теперь я посмотрел "Птиц". Я отчего-то ожидал увидеть глобальную войну людей и птиц, нечто в духе Герберта Уэллся или Сальвадора Дали. От этой придуманной мной самим бутафории веяло скукой. К счастью, я ошибся. Герои этой картины живут в посёлке, Это обычные люди. В их жизнь вмешиваются птицы и побеждают: люди покидают свой дом, бросают всё и уезжают. Однако главное, на чём держится фильм, пересказать невозможно: атмосферу тревоги, напряжения, страха. Мне кажется, у человека есть какая-то атавистическая тяга к птицам, к их дару летать, к совершенной конструкции их тел. Но есть у человека и атавистический страх перед птицами, перед их острыми клювами и цепкими когтями. Особенно страшны птицы в детстве. Ни одного героя приключенческих романов унёс в когтях гриф или кондор. Этот страх чувствовали и древние греки: не даром в их мифологии птицы – это крылатые чудовища с головой орла и туловищем льва или сирены, тоже крылатые существа с женской головой, завлекавшие моряков в гиблые места. Хичкок хорошо чувствует человеческие темноты, глубины, заводи, всё то, что принято называть подсознанием. И мне кажется, что благодаря Хичкоку мы начинаем вспоминать о своём языческом прошлом, своей корневой связи с серым волком, тёмным бором, синим морем.
Отчего фильмы Хичкока не попадают в советский прокат? Как оберегали нас от "фильмов ужаса" этого "безумного, безумного, безумного мира". Что для нас означает слово "ужас"? Мои родители знали это слово без кавычек. Двадцатые, тридцатые, сороковые, начало пятидесятых были в России годами не становления школы "фильмов ужаса", а самым настоящим ужасом. Не птицы заклевали моего деда. Не птицы арестовали моего дядю. Нам ли бояться Хичкока?
Продолжение
